Накануне большого террора : Армия и оппозиция. - article ; n°3 ; vol.32, pg 409-423

Boris Orlov

Description

Cahiers du monde russe et soviétique - Année 1991 - Volume 32 - Numéro 3 - Pages 409-423
Boris Orlov, On the eve of the Great Terror: the army and the opposition.
The problem of Army participation in Party opposition fighting is studied very poorly. Publications of new documents contribute to a better understanding of the epoch of terror, mostly of its first period.
In the twenties, the Army people did participate in Party opposition, fighting against Stalin's power. The opposition of Trotsky was supported rather weakly by the Red Army, in spite of the fact that a few eminent Army officers were on its side (Primakov, Putna, Schmidt).
The right wing opposition was not popular in the Army but, in the early thirties, there were some efforts to have top Army officers (such as Blukher) on its side. The beginning of the terror in the Army is tied up to the arrests of Officers, - former members of the Party opposition -, and to efforts to organize, in the fall of 1936, a trial against Trotskist officers with Primakov and Putna as the main accused. These efforts failed because of the resistance of the arrested officers to the harsh interrogation methods.
Later on, the Primakov-Putna case was included in the trial of Tukhachevsky and other top officers, so that the Army officers trial assumed a Trotskist nuance.
Boris Orlov, A la veille de la grande terreur : l'armée et l'opposition.
La question de la participation de l'armée à la lutte oppositionnelle au sein du parti a été peu étudiée. La publication de nouveaux documents contribue à une meilleure compréhension de l'époque de la terreur, et surtout à la première période de celle-ci.
Dans les années 20, les militaires ont participé à l'opposition au sein du parti en luttant contre le pouvoir stalinien. L'opposition de Trockij n'a eu qu'un faible soutien de la part de l'Armée Rouge, bien que quelques officiers éminents se soient rangés de son côté (Primakov, Putna, Schmidt).
L'opposition de droite n'a pas été populaire dans l'armée, mais au début des années 30, il y a eu quelques tentatives pour attirer dans son camp des officiers supérieurs (comme Bluher). Le début de la terreur dans l'armée est liée à l'arrestation d'officiers qui avaient été membres de l'opposition et aux efforts pour organiser à l'automne 1936 un procès contre les « officiers trotskistes », avec Primakov et Putna pour principaux accusés. Ces efforts ont échoué en raison de la résistance des officiers arrêtés aux rudes méthodes d'interrogatoire.
Par la suite, l'affaire Primakov-Putna a été incluse dans le procès de Tuhačevskij et d'autres officiers de haut rang, en sorte que le procès des officiers prit une nuance trotskiste.
15 pages
Source : Persée ; Ministère de la jeunesse, de l’éducation nationale et de la recherche, Direction de l’enseignement supérieur, Sous-direction des bibliothèques et de la documentation.

Informations

• Publié par: CAHIERS_DU_MONDE_RUSSE_ET_SOVIETIQUE
• Publié le: 01 janvier 1991
• Nombre de lectures: 9
• Langue: Россию
• Poids de l'ouvrage: 1 Mo

Extrait

Boris Orlov
Накануне большого террора : Армия и оппозиция.
In: Cahiers du monde russe et soviétique. Vol. 32 N°3. Juillet-Septembre 1991. pp. 409-423.
Citer ce document / Cite this document :
Orlov Boris. Накануне большого террора : Армия и оппозиция. In: Cahiers du monde russe et soviétique. Vol. 32 N°3. Juillet-
Septembre 1991. pp. 409-423.
doi : 10.3406/cmr.1991.2290
http://www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/cmr_0008-0160_1991_num_32_3_2290Abstract
Boris Orlov, On the eve of the Great Terror: the army and the opposition.
The problem of Army participation in Party opposition fighting is studied very poorly. Publications of new
documents contribute to a better understanding of the epoch of terror, mostly of its first period.
In the twenties, the Army people did participate in Party opposition, fighting against Stalin's power. The
opposition of Trotsky was supported rather weakly by the Red Army, in spite of the fact that a few
eminent Army officers were on its side (Primakov, Putna, Schmidt).
The right wing opposition was not popular in the Army but, in the early thirties, there were some efforts
to have top Army officers (such as Blukher) on its side. The beginning of the terror in the Army is tied up
to the arrests of Officers, - former members of the Party opposition -, and to efforts to organize, in the
fall of 1936, a trial against "Trotskist officers" with Primakov and Putna as the main accused. These
efforts failed because of the resistance of the arrested officers to the harsh interrogation methods.
Later on, the Primakov-Putna case was included in the trial of Tukhachevsky and other top officers, so
that the "Army officers" trial assumed a "Trotskist" nuance.
Résumé
Boris Orlov, A la veille de la grande terreur : l'armée et l'opposition.
La question de la participation de l'armée à la lutte oppositionnelle au sein du parti a été peu étudiée. La
publication de nouveaux documents contribue à une meilleure compréhension de l'époque de la terreur,
et surtout à la première période de celle-ci.
Dans les années 20, les militaires ont participé à l'opposition au sein du parti en luttant contre le pouvoir
stalinien. L'opposition de Trockij n'a eu qu'un faible soutien de la part de l'Armée Rouge, bien que
quelques officiers éminents se soient rangés de son côté (Primakov, Putna, Schmidt).
L'opposition de droite n'a pas été populaire dans l'armée, mais au début des années 30, il y a eu
quelques tentatives pour attirer dans son camp des officiers supérieurs (comme Bluher). Le début de la
terreur dans l'armée est liée à l'arrestation d'officiers qui avaient été membres de l'opposition et aux
efforts pour organiser à l'automne 1936 un procès contre les « officiers trotskistes », avec Primakov et
Putna pour principaux accusés. Ces efforts ont échoué en raison de la résistance des officiers arrêtés
aux rudes méthodes d'interrogatoire.
Par la suite, l'affaire Primakov-Putna a été incluse dans le procès de Tuhačevskij et d'autres officiers de
haut rang, en sorte que le procès des officiers prit une nuance trotskiste.CHRONIQUE
БОРИС ОРЛОВ
НАКАНУНЕ БОЛЬШОГО ТЕРРОРА: АРМИЯ И ОППОЗИЦИЯ
Обращение к прошлому и стремление ликвидировать «белые пятна» в
истории стали одним из отличительных признаков эпохи гласности.
История террора ЗО-х годов стала объектом повышенного интереса
общественности, давление которой сдвинуло партийный аппарат с тради
ционной позиции замалчивания событий или искаженной их интерпре
тации в сторону частичного раскрытия исторической правды. Работа
Комиссии Политбюро ПК КПСС по дополнительному изучению мате
риалов, связанных с репрессиями сталинского периода, получила широкое
освещение в печати. Публикация материалов об открытых и закрытых
судебных процессах 30-х годов, а также сообщения о результатах реабили
тации в судебном и партийном порядке лиц, проходивших по этим
процессам, добавили много существенных и важных подробностей к
пониманию эпохи террора1 .
Однако подлинной историографической революции пока не
произошло. Большая часть публикаций носит публицистический, а не
научный характер. На страницах печати выступают, как правило, журнал
исты, а не историки. Публикуемые материалы не имеют ссылки на
архивный источник. Протоколы и стенограммы судебных заседаний и
следственных дел печатаются не полностью, а в произвольных отрывках.
Документы цитируются в сокращенном виде без ссылки на источник и
соответствующего археографического описания. Одновременно сооб
щается, что уничтожены важные документы, которые могли бы пролить
свет на характер первого этапа следствия и на поведение арестованных до
того, как следствию путем применения пыток удалось вырвать у
заключенных так называемые «признательные показания». Юридическая
ценность подобных «признаний» отвергается Верховным Судом СССР и
Комиссией ЦК по реабилитации. Тем более сомнительную ценность
представляют выводы некоторых публицистов о характере поведения тех
или иных участников показательных процессов, чьи показания были
сфабрикованы следствием или вырваны у них путем истязаний. Эти
Cahiers du Monde russe et soviétique. XXXII (3). juillet-septembre 1991, pp. 409-424. BORIS ORLOV 410
трагические документы имеют скорее психологическую, а не истори
ческую ценность. Во всяком случае они мало отражают реальную политипозицию и подлинные взгляды людей, чья воля была сломлена
пытками2.
Призыв не верить каждой подшитой к делу бумажке, если судом в
законном порядке установлено, что все дело было целиком сфальсифи
цировано, представляется обоснованным. Открытие архивов в этом плане,
если оно произойдет, даст историку в лучшем случае возможность изу
чить грубые приемы советской следственной техники 30-х годов.
Надеяться на раскрытие политических причин террора и исторического
смысла событий с помощью новых документов особенно не приходится.
Положение осложняется применявшейся в те годы довольно часто
практикой составления документов, оформлявших важные толитические
решения, задним числом. Это вело к намеренному искажению позиции,
которую занимал тот или иной политический деятель в момент
обсуждения решения. Так, А. Ларина (Бухарина) в полемике с журналом
Коммунист и партийным историком Д. Волкогоновым оспаривает под
линность документа, отражающего характер голосования в комиссии ЦК,
решавшей судьбу Бухарина и Рыкова. Ссылаясь на свидетельства
участников февральско-мартовского 1937 г. Пленума ЦК, Ларина пола
гает, что голосование Якира в комиссии было иным, чем это зафикси
ровано в опубликованном документе, который был составлен, по ее
мнению, в искаженном виде, как того пожелал Сталин3.
Все сказанное в полной мере относится к «делу военных», одному из
самых драматических эпизодов эпохи террора 30-х годов. Публикация
документальных материалов по этому делу уточнила некоторые детали
этого темного и недостаточно исследованного судебного процесса. Обзор
дела, напечатанный в официальном органе ЦК партии, содержит все
указанные выше недостатки, изобилует неточностями и умолчаниями4.
«Дело военных» названо в обзоре делом о так называемой «анти
советской троцкистской военной организации» в Красной Армии. Однако
в документах той эпохи это дело именовалось делом о «контрреволю
ционной военной фашистской организации»5. Почему произошло изме
нение названия? Возникают и иные вопросы : Имели ли обвинения в
троцкизме реальные основания? В какой мере вообще командиры Красной
Армии были причастны к деятельности внутрипартийной оппозиции?
Могла ли эта деятельность стать основанием для организации процесса
«командиров-троцкистов» в качестве начального этапа развертывания
массового террора в рядах Красной Армии? Изучению этих проблем и
посвящена данная статья.
Вопрос об участии армии в деятельности оппозиции изучен весьма
слабо. Между тем, в течение пятнадцати лет, прошедших после окончания
гражданской войны и до начала массового террора 30-х годов, не только
отдельные командиры, но порою довольно широкие слои военнослужащих
вовлекались во внутрипартийную оппозиционную борьбу. Участие или
поддержка деятельности партийной оппозиции со стороны военных могла
служить в глазах Сталина доказательством их неблагонадежности.
Подозрения сохранялись даже в тех случаях, когда командиры, NAKANUNE BOLŠOGO TERRORA 411
замешанные во внутрипартийной борьбе, позднее порывали со своим
прошлым.
Первая серьезная общепартийная дискуссия, известная под именем
профсоюзной, широко захватила комсостав Красной Армии. В дискуссию
были втянуты главным образом те командиры, которые после окончания
гражданской войны пошли учиться в Военную академию. По свиде
тельству бывшего видного советского дипломата А. Бармина, в бурной
дискуссии о роли профсоюзов участвовала вся партийная ячейка акаде
мии, охватывавшая около 80 % учащихся. Диспуты по различным
партийным платформам были исключительно острыми. Наибольшим
успехом пользовалась платформа Рабо